Название: Бегемоты.
Автор: Babe 13
Бета: большая часть отбечена Mustavalkoinen
Фандом: Behemoth (ссылка на статью в Википедии - http://ru.wikipedia.org/wiki/Behemoth )
Пейринг: Нергал/Орион
Рейтинг: NC-17
Размер: Midi (20424 слова)
Жанр: Slash, RPS in music, Romance
Саммари: Они одногруппники. Друзья. Возможно ли, чтобы они стали любовниками? Удастся ли им не испугаться собственных чувств и сохранить дружбу?
Дисклаймер: никакой коммерческой выгоды, персонажи далеки от реальности, сюжет – порождение бурного воображения.
Предупреждение: обсуждается Тема. Присутствует капля гета, но она лишь придаёт остроты обожаемому нами слэшу)))
Примечания: время и место действия – к сожалению, очень сложно было восстановить точную датировку туров, так что с реальностью сочетания дат и мест не стыкуются. В фике события происходят в 2005 году. Ещё одна немаловажная деталь – не помню ни когда Врублевский женился, ни как зовут его прелесть))) Условно назвала женщину Томаша Данута (Дануся).
От автора: Надеюсь, Адам с Томашем никогда не прочтут ничего подобного. Считаю, что им это просто ни к чему. Мало ли, какие больные фантазии приходят в головы их фанам)))
Особая благодарность:
Heidel – она, в общем-то, и подвигла меня на этот фик. Правда, теперь не знаю, нужен ли он ей…
Mustavalkoinen – мой малышуня вычитывал фик и запрещал мне его бросать, когда я была готова это сделать (переживая за Адама… давайте все пожелаем ему выздоровления!!!!!).
Я писала этот фик очень долго.. и он ещё будет продолжен. Очень надеюсь, что время не было потрачено зря. Спасибо всем, кто терпеливо ждал, вы поддерживали меня, и это вам. С Новым Годом, дорогие мои! Счастья вам!
Это первая часть. Продолжение следует!
Ожидайте вторую (заключительную) часть в ночь с 13 на 14 января.
Часть I.
Вечером, после очередного выступления музыканты сидели в баре на первом этаже отеля. Роб уже отправился на боковую, Патрик собирался последовать его примеру, добив свою кружку пива.
- Ну, я пошёл, ребят, - гитарист довольно крякнул, и поднялся из-за столика. – Вы бы тоже не засиживались, завтра выезжаем рано.
- Иди, организованный наш, а то не выспишься. Проспишь, - усмехнулся Адам, - а мы без тебя уедем.
Патрик хмыкнул, невозмутимо улыбнувшись, – к манере Нергала разговаривать со всеми, кроме детей, стариков и женщин, резковато он давно привык. Томаш не подал вида, но про себя подумал, что Адам, не вынося, когда ему пытаются указывать, что делать, иногда реагирует, как ребёнок – эдакий вредина.
- До завтра, - попрощался Патрик.
- До завтра, старик, - отозвался Томаш, улыбнувшись гитаристу.
Адам не ответил. Он сразу переключил всё внимание на басиста.
- Как ты себя чувствуешь? Ты бледный.
Томаш криво усмехнулся, глядя Адаму в глаза. Адама завораживал этот открытый, ничем не замутнённый взгляд. Конечно, он в этом никому бы не признался…
- Всё нормально, - ответил Врублевский спокойно. – Не волнуйся, я отработаю все запланированные даты без сбоев.
«Говорит уверенно… - Дарски сощурился,- а к пиву едва притронулся».
- Запланированные? А потом?
Томаш вздохнул, укоризненно качая головой.
- Потом всё тоже будет нормально. Не цепляйся так к словам, я сказал про запланированные даты, так как это сейчас самое главное. Хмм... У меня всё пройдёт.
Адам слега подался к Томашу, продолжая сверлить его взглядом.
- А что – всё-то? Что у тебя, ты можешь объяснить конкретно?
Врублевский недовольно поморщился, отводя взгляд.
- Адась, это так обязательно обсуждать? Я же сказал, что всё будет нормально.
- Знаешь, дружок, - начал Адам хоть и с забавным словечком, но жёстким тоном давая понять, что собрался разговаривать серьёзно, - ты мне ещё расписку напиши. Нормально всё у него будет…
Звуковая волна ощутимо дала по барабанным перепонкам – оглушительный звон разбитого стекла: один из посетителей, видимо, перебрал и, неуклюже выбираясь из-за стола, одним махом опрокинул на пол несколько стаканов с пивом. Адам стиснул зубы, заметив, как сильно Томаш вздрогнул. «Да он, как натянутая струна!..»
- Томек, - он осторожно накрыл ладонью руку сидящего напротив басиста, и тот снова вздрогнул, правда, теперь едва заметно, - я должен знать. Ты же понимаешь, что одних твоих слов не достаточно, они ничего не гарантируют, если ты сам толком не знаешь, что с тобой. А ведь ты не знаешь?
Врублевский упёрся взглядом в стол. Адам ощущал, как напряглась его рука, мощная, сухая и тёплая, как нагретый на солнце камень.
Томаш хотел убрать руку… Долго сомневался. Не убрал. Наконец расслабился, вздохнул.
- Не знаю. Что теперь?
- Давай пройдёмся перед сном. Тут из-за этих разбитых стаканов такая возня…
Ххх
Они не спеша шли по тротуару, поглядывая по сторонам – вокруг ярко сверкали витрины, в сумерках зажглись вывески, в субботний вечер народ повалил гулять, насладиться первым настоящим теплом, приближением лета. Весна выдалась ласковой. Столь желанная после пронизывающих ветров и слякоти, тёплая и сухая. Томаш любил это время. Оно почему-то особенно напоминало о детстве. Когда не нужно было беспокоиться о завтрашнем дне, жить в постоянном напряжении, а можно было просто дышать, просто бегать по пробивающейся на свет траве, смотреть на небо, на молодую листву и просто радоваться, даже толком не понимая, чему. Когда он ощущал подобную лёгкость в последний раз? Уже и не вспомнить. А ведь он не старик. Не старик, а ужасно болят руки, сводит ноги…
- Томаш? – позвал Адам задумавшегося согруппника.
Томаш нахмурился: он стал вздрагивать от любого шороха, от любых неожиданных звуков или прикосновений. Это раздражало, расстраивало. Он чувствовал, что с каждым днём становится только хуже. Но что это?
- Да, Адам, - отозвался он.
- Давай-ка поговорим начистоту. Мы с тобой хорошо знаем друг друга, мы взрослые люди…
Томаш чувствовал на себе пристальный взгляд Дарски.
- Хорошо. Я понял. Давай поговорим, - покладисто закивал он.
- Ты бледный, напряжённый. Сразу видно, что с тобой что-то не в порядке. Да, во время выступлений пока никто ничего не замечал. Бледности не видно под гримом, в остальном всё, казалось бы, прекрасно. Но я-то вижу, как ты мучаешься. Стал дёрганый, замкнулся. Я ж постоянно рядом и, даже если бы захотел, не смог бы не замечать эти странности. Что у тебя позавчера с ногой было? Такое впечатление, что от боли ты готов был в обморок хлопнуться. Томаш, отвечай. Не вздумай увиливать.
Врублевский набрал воздуха в лёгкие и шумно выдохнул.
- Я выдержу…
- Прекрати! – резко и довольно громко прервал его Адам. – Я спросил, что с тобой? Просто отвечай.
Томаш покосился на него затравленно. Понимал, что теперь не выкрутиться. Вилять бесполезно. За это и уважал Дарски: если тот за что-то брался, можно было считать, дело сделано. Никто не смог бы устоять перед его волей, почти ничто не смогло бы помешать ему достичь цели.
- Позавчера свело ногу… - ответил Врублевский.
- Только позавчера? – Дарски недоверчиво скривил губы.
- Нет, - Томаш вздохнул, - в последнее время это происходит регулярно. И всё сильнее… Ты будешь искать замену?
Адам замедлил шаг, глядя на непривычно ссутулившегося Врублевского. Вот тебе и раз – то говорил не беспокоиться, а тут…
- Томусь, я даже не думал о замене. Но если ты заговорил об этом, то ситуация серьёзная. Погоди, не дёргайся. Давай разберёмся. У тебя сводит одну ногу?
- Обе, - Томаш опустил голову, покусывая нижнюю губу. От Адама не скрылся этот признак нервного напряжения. Он задержал взгляд на полных, красивых губах молодого парня. Но не успел подумать ничего конкретного по этому поводу. – Неделю назад и руки начали болеть, - добавил Томаш.
- Но, боже мой, почему же ты молчал? – Адам раздосадовано покачал головой. – Думаешь, я сразу начну искать тебе замену?..
И он вдруг понял, что так и есть: парень не просто не хотел говорить, он реально опасался, что будет выкинут из группы без лишних разбирательств, как разрядившаяся батарейка, как только подыщется более-менее сносная замена. Он понимал, что ради благополучия группы Адам сделает то, что считает нужным, и никакие человеческие чувства роли не сыграют. И ведь он прав?..
Дарски снова посмотрел на Томаша. Высокий, широкоплечий… но беспомощный, расстроенный. Нет, что угодно, но это не жалость. Что тогда? Что он испытывал по отношению к Томашу? Почему мысль о замене так обеспокоила? Не угроза срыва выступлений, не проблемы с поиском достойного музыканта…
Врублевский не отвечал на вопрос насчёт замены, плотно сжав губы. Он усвоил, что Behemoth – детище Нергала и какими бы дружескими ни были их отношения, здесь Нергал главный. Что отвечать? Всё ясно. Хорошо ещё, у него самого есть Vesania – вполне благополучный проект, который, естественно, стал ещё благополучнее, когда Томаш оказался в составе легендарного Behemoth…
Орион гордо расправил плечи и вздёрнул подбородок. Если что, он не пропадёт.
«Какой же красавец», - пронеслось у Адама в голове. Невозможно не залюбоваться. К тому же, мальчишка излучает такую силу, такое тепло, что волей-неволей тянет к нему - погреться, ощутив на себе его тёплый взгляд, услышав низкий мягкий голос. Но это всё сопли, ведь так? На кону судьба группы…
- Ты сам как думаешь, всё так серьёзно, что, возможно, придётся думать о замене? – спросил Адам, постаравшись сформулировать вопрос как можно корректнее.
- Адась, правда, я не знаю. Сначала не обращал внимания, думал – ерунда, пройдёт. Поверь, если бы в Америке я почувствовал, что дела реально плохи, я бы не молчал. Но тогда у меня просто слегка немели безымянный палец и мизинец на левой руке. Это даже не отражалось на игре. Потом иногда казалось, что рука затекает целиком. Думал, перегрузил, такое бывало. Но когда начала неметь правая… - Томаш непроизвольно потёр руку. - Не сильно, слегка, едва ощутимое ватное ощущение в кончиках пальцев. А потом, уже здесь, свело ногу. Раз, другой. Начало сводить другую ногу. Так сильно, как никогда прежде. А потом и руки... Даже в челюсти иногда что-то такое ощущается…
- Блядь, Томек, - не удержался Адам, с досады хлопнув себя по ляжке, - нужно было давно сказать! Что ж ты повёл себя, как идиот? Ты даже не обращался ко врачу?
- Нет, когда мне было?..
- Вот ведь… - Адам хотел как-нибудь обозвать Томаша, ругаться на него, но в то же время понимал, что ему и так хреново, если на него ещё и наорать, он совсем скиснет. – А как ты играть будешь, если руку сведёт? И ведь это могло произойти в Америке! Блятть!
- Адась… Там такого не могло произойти, у меня ещё ничего не сводило…
Томаш остановился. Он не знал, куда себя деть. Тем, что молчал, только довёл ситуацию до критической отметки. Если и вправду сведёт руку?.. С ужасом представил, как стоит на сцене, широко расставив ноги, встряхивая хаером, весь из себя дикий и устрашающий… и вдруг пальцы отказываются повиноваться, руку пронзает боль, такая, что лицо перекашивает и он издаёт жуткий вопль. Он не может играть, ритм нарушен, согруппники от неожиданности лажают, смотрят на него во все глаза, а он лишь корчится от боли и ничего не может с этим поделать. Зал гудит, как осиный улей…
- Эй, Томек, что с тобой? – обеспокоенно спросил Адам, понимая, что с другом явно происходит что-то неладное.
- Какой же я осёл, - пробормотал Томаш. Он вскинул голову и посмотрел Адаму в глаза. – Если хочешь, я завтра позвоню человеку, которого хорошо знаю. Он подойдёт, Адам, поверь. И тебе не придётся заниматься поиском замены. Милослав отлично справится. Ты его помнишь? И у него спокойный характер… - зачем-то ввернул про характер. - Ну, если не подойдёт, тогда я не знаю. Не знаю, что делать…
Адам раздражённо вздохнул.
- Хорош трендеть! То, что ты осёл, у меня сомнений не осталось. У меня у самого есть пара басистов на примете, не напрягайся, - зло добавил он. – Да погоди ты! – прикрикнул, когда Томаш снова сник от его слов, всем видом давая понять, что чувствует себя виноватым и готов ответить по полной программе. Это безумно раздражало. Адам привык к другому Врублевскому – сильному, невозмутимому, уверенному в себе и гордому.
- Я повёл себя, как дурак, надеясь, что всё пройдёт само собой. Мудак!
- Заткнись! – Адам грубо толкнул Томаша в плечо. – Стой и молчи, - он достал мобильный, быстро нашёл нужный номер и нажал кнопку вызова. – Привет. Да, нормально. Почти. Слушай, Милош, тут у одного парня сводит руки-ноги периодически, нужно срочно понять, что происходит. Ему нужно анализы сдавать?
Томаш возмущённо фыркнул. Адам только отмахнулся. Пришлось отойти в сторону, чтобы не слушать этот бредовый разговор. Кому Дарски позвонил на ночь глядя с такими идиотскими вопросами? Хорошо ещё, остановились они не на людной улице, а успели свернуть в менее оживлённый переулок и встали на углу арки, чтобы не мешать прохожим. Хоть никто не услышит этой ахинеи.
Томаш чуть не подскочил: задумался, а Адам резко дёрнул его за рукав куртки. Вопросительно уставившись, понял, что тот суёт ему трубку.
- Это врач, мой знакомый, говори всё, как есть, - велел Адам. Тон, отвергающий возражения, разумеется.
Томаш поморщился, но взял трубку.
- Да?..
- Добрый вечер, Томаш.
«Вежливый какой,» - проскользнула неуместно ехидная мысль.
- Добрый вечер.
- Меня зовут Милош. Я буду задавать вопросы, ты отвечай. Это не займёт много времени. Мы быстро всё выясним – или сразу установим диагноз или уясним, к какому специалисту тебе необходимо обратиться. Отвечай коротко и конкретно. Всё ясно?
- Да.
- Поехали. Кожа сохнет, шелушится больше, чем обычно?..
Не прошло и десяти минут, как Милош вынес вердикт:
- Дефицит магния с калием во всей красе. У восьмидесяти процентов людей сейчас этот дефицит. Когда сводит ноги, это первый звонок. Дефицит магния через анализ крови установить очень сложно. Зато симптоматически достаточно легко. У тебя, Томаш, все симптомы.
- Вот спасибо… - Томаш не знал, смеяться ему или раздражаться, - а с чего это? И что делать-то?
- Да причин может быть много: нервы, алкоголь… Всё просто: тебе нужно пить таблетки с калием и магнием и кое-что хорошо бы поколоть для укрепления сосудов. Тебе станет легче в ближайшие три дня.
- Неужели всё так просто? – недоверчиво спросил Томаш.
- Надеюсь. Но когда сможешь, обследуйся обязательно.
- Так может быть, что твои выводы не точны?
- Если на следующий же день после приёма лекарств станет легче (ты это почувствуешь), то всё так, как я сказал, и нужно продолжать курс лечения. В ином случае мы созвонимся и решим, что делать. Давай Адама, скажу ему, что нужно купить в аптеке.
Томаш хотел было возмущённо возразить, что и сам может запомнить названия лекарств и приобрести их. Но махнул рукой, не став препираться. Попрощавшись, отдал трубку Адаму. Чувствовал он себя как-то совсем уж погано – униженно после дурацкого допроса по телефону, глупо от того, что ничего не говорил Адаму до тех пор, пока тот сам не вытянул из него подробности и не взялся за решение его – Томаша проблем. То, что сводило все конечности так, что сегодня стало больно даже ходить, пугало. А от того, что немели руки, Томаш готов был впасть в панику. Три самых ужасных дня… Позавчера свело ногу на сцене, думал, что сдохнет от боли, не сможет играть; на следующий день понял, что всё тело болит от того, что мышцы постоянно находятся в тонусе, ужаснулся, что кожа стала похожа на сухую рассыпающуюся бумагу. Сегодня во время выступления буквально трясся от бессильной злости: онемевшие кончики пальцев плохо чувствовали струны, пальцы левой руки быстро уставали и переставали слушаться. И он не знал, как быть. «Дурак! Почему не сказал сразу Адаму, ещё в Америке, когда это только начиналось? Да, надеялся, что это пройдёт! Но это не проходило. Вчера подумал о Милославе. Он сейчас свободен и мог бы заменить его…
- Ну что, пациент? – Адам коснулся его плеча, оборвав цепочку размышлений. – Пошли.
Томаш внимательно всмотрелся в голубые глаза вокалиста. Вроде не насмехается. Во взгляде нет злобы или раздражения... Врублевский незаметно облегчённо вздохнул.
Ххх
- Что ж, хорошо, что мы не в автобусе, - сказал Адам, усмехаясь. Он поставил на прикроватную тумбочку пластиковую тарелку с ватой и уже заполненным лекарством шприцем.
Томаш готов был хвататься за голову и бежать, куда глаза глядят, из этого дурдома. Уколы ему в последний раз делали, когда подростком он подхватил какую-то заразу и весь покрылся красной сыпью. Ох и рожа у него была тогда. Теперь смешно вспомнить. А тогда он целыми днями чесался, это доводило до изнеможения, до слёз, он не мог спать без снотворного. Ему искололи всю задницу. После этого даже мысль об уколах приводила в ужас, а тут не мысль, тут реальный Адам… с гадкой улыбочкой… примеряется к его неприкосновенным ягодицам.
Адам еле сдерживался, чтобы не смеяться, решив все подколки придержать на потом. Когда Милош сказал, что проблема Томаша не так страшна, как кажется на первый взгляд, на душе полегчало. Правильное лечение. Потом, всё же, нужно затащить его ко врачу. Но девяносто девять процентов, что ничего кроме приёма уже указанных препаратов не понадобится.
- Давай, заголяй задницу.
- Где, интересно, ты научился делать уколы?
Дарски улыбнулся. Здоровяк тянет время. Видно, что чувствует себя неловко.
- Когда занимался восточными единоборствами, много, чему попутно научился, - отозвался он. - И вообще, если надо, я те хоть свечку в дырку вставлю, - сказал, потом подумал, что это уже лишнее, глянул исподтишка на Томаша: нет, ничего, чувство юмора на месте, усмехается. – Ладно, шутки потом шутить будем, заголяй и ложись.
- Свечки себЕ вставляй, хвастливый извращенец. Вот ведь пристал, - с усмешкой пробормотал Томаш. – А ложиться-то зачем?
- Ляжешь и расслабишься.
Томаш засмеялся, но смех прозвучал напряжённо. Он отвернулся.
- Шторы не занавешены…
Адам криво ухмыльнулся и пошёл к окну.
- Томек, ты стесняешься показать мне задницу?
Врублевский вздёрнул было подбородок, собравшись, ответить что-нибудь недобродушное. Но вовремя одёрнул себя. Насупился.
- Да при чём тут это? Не знаю я, Адам! Ситуация кажется идиотской: лидер и вокалист Behemoth - грозный Нергал колет в жопу басиста - устрашающего Ориона, которому, видите ли, не хватает витаминчиков.
Адам хмыкнул, задёргивая занавески, обернулся, в упор насмешливо глядя на согруппника.
- В жизни происходит много глупых вещей. Вернее, они могут казаться таковыми, - он проскользил взглядом по мощному торсу басиста – «устрашающий Орион» всегда следил за тем, чтобы быть в превосходной форме - под майкой бугрились накачанные мускулы. Адам и сам качается, и боевым искусствам времени посвятил не мало, но ростом поменьше Врублевского, в плечах слегка поуже, и рядом с ним иной раз кажется себе едва ли не изящной феей (когда не отъедает брюхо). Понимает же, что это простая разница в росте, и не парится. – Меньше думай о всякой ерунде, - сказал он, добродушно усмехнувшись. - Тебе нужно восстанавливать здоровье. Как – нам известно. Таблетки пить – ничего сложного. Уколы я делать умею. Не нанимать же тебе личного доктора? Так что, давай, хорош дурака валять, спускай штаны, ложись и лови кайф.
Томаш понимал, что возразить нечего.
В маленьком номере на двоих горел яркий свет, не оставляя ни одного тёмного уголка. Деваться некуда. И всё обстоит именно так, как говорит Дарски. Другого выхода нет.
Врублевский украдкой наблюдал за Адамом. Тот взял пузырёк с перекисью. Даже в этом движении были видны уверенность, твёрдость, чёткость.
Иногда он ощущал себя рядом с Дарски мальчишкой, неопытным, даже наивным.
Томаш с ранних лет знал себе цену, знал, что природа одарила его по полной программе: и здоровьем, и внешностью, и умом. Знал, как реагирует толпа на его появление на сцене; знал, что множество девиц сходит по нему с ума… что он – сердце Весании. Но до встречи с Адамом никак не мог избавиться от ощущения какой-то неудовлетворённости: то ли самим собой, то ли тем, что делает. Первая же встреча с Дарски подтвердила старую истину - ни рост, ни мужские достоинства, как накачанные мускулы, звериный взгляд, волевой подбородок и прочее, не заменят острого ума и сильного характера. Но ведь Томаш всегда был уверен, что обладает и тем, и другим. Он получил хорошее образование, ничуть не хуже, чем Адам, и был о себе весьма высокого мнения. Объективно, Томаш имел все основания уважать себя: профессиональный музыкант, в сравнительно юном возрасте добившийся на музыкальном поприще немалых успехов, не просто гора мускулов с милой мордахой, но эрудированный и увлечённый молодой человек, которого более взрослые и маститые музыканты принимают за равного. И всё же… не он создал и вырастил Behemoth – самую известную блэк-металлическую группу в Польше… и одну из самых известных среди блэк-металлических команд во всём мире.
Он был не в силах не восхищаться Адамом, но, пока не познакомился с ним лично, всё же списывал большую часть успеха группы на везение, благоприятное стечение обстоятельств. Личное знакомство не просто в корне изменило это мнение…
По идее, в каждом при встрече с человеком, который явно в чём-то превосходит его, могла бы взыграть гордыня, могли появиться раздражение и неприятие этого человека. Но Томаш, напротив, влюбился в Адама Дарски. Без сексуального подтекста, конечно. Просто хотелось снова увидеть его, снова говорить с ним, слушать его… наблюдать, как он что-то делает… Адам способен на удивительные вещи – он покоряет сердца тысяч фанатов, столько лет удерживая на плаву группу при «текучести кадров», записывает потрясающие альбомы и остаётся свободным, самостоятельным, лично принимая решения в отношении своей группы. Томаша восхищало, что Адам может совершенно справедливо заявить, что Behemoth – его группа, и решения здесь принимает только он. Гордый и самолюбивый, Томаш захотел играть в составе этой команды и готов был признать в Адаме вожака, подчиняться его правилам и в рамках группы поступать исключительно так, как скажет её лидер. А ведь по жизни роль подчинённого и Томаш Врублевский были несовместимы. Адам Дарски оказался едва ли не единственным человеком из ныне живущих, которого Томаш, пусть неосознанно, но стал воспринимать как авторитет. Когда они начали общаться ближе, это переросло в скрытое обожание. Боже, кто бы знал!.. Когда Томашу было объявлено, что теперь он полноправный член группы на постоянной основе, он чувствовал себя невестой перед алтарём, глядящей в глаза своему возлюбленному.
Не удивительно, что одна лишь мысль лишиться места в группе приводила в отчаянье. Находиться рядом с Адамом… это стало чем-то вроде наркотика, природу которого Томаш пока не в силах был понять до конца. И было нестерпимо стыдно, что Адам видит его в таком беспомощном состоянии. В то же время, в глубине души затаилось бесшабашное ликование: «Я ему не безразличен? Он тоже дорожит нашими отношениями, и я для него не просто хороший приятель и ценный кадр? Ведь он заботится обо мне…» Нелепо. Отличная забота – в жопу уколоть. И тем не менее…
- Ну? – нетерпеливо произнёс Дарски.
Голос Адама выдернул Томаша из лабиринта мыслей. Он вздрогнул. Опять. Повёл плечами, потягиваясь.
- Да уже я, - проворчал и, сделав над собой последнее усилие и приспустив штаны с трусами, оголил ягодицы.
Адам насмешливо покачал головой, наблюдая, как Томек, нехотя обнажив задницу, словно девственница на приёме у гинеколога (один знакомый гинеколог рассказывал про таких стеснительных девиц), ложится на свою кровать, отвернувшись, чтобы не видеть своего экзекутора.
Адам стиснул зубы: как назло, начал разбирать смех. Нет, так не годится – смех-то нервный. Не хватало теперь и ему клина словить и чего-то застесняться. Но если бы он стеснялся. Взгляд скользил от открытого участка спины, где задралась майка, ниже, словно оглаживая напряжённые поясничные мышцы, спускаясь к округлым, упругим ягодицам. Ему доводилось видеть Томаша обнажённым, например, в душе, когда они вместе ходили в тренажёрный зал, и про себя он всегда восхищался его телом. Но это было объективной реакцией нормального человека. А теперь Адам ощутил неясное беспокойство. Перед ним лежал здоровенный красивый мужик с голой задницей… Ведь навидался за всю жизнь голых мужиков выше крыши и ничего подобного не испытывал. Даже не задумывался, испытывает ли вообще что-нибудь. А тут что-то шевельнулось внутри, в самой глубине существа, потаённое, словно дремавшее до поры до времени… Адам тряхнул головой. Фыркнув, откинул со щеки прядь волос, выбившуюся из хвоста. «Ересь. Голая жопа ещё меня смущать будет». Ухмыльнулся сам себе и твёрдой рукой прикоснулся к тёплой коже.
- Не пугайся, сейчас я малость помацаю тебя за твою нежную попку.
- Ни хрена себе! Это зачем ещё? – со смехом спросил Томаш.
- Нужно нащупать, куда лучше колоть, - отозвался Адам наигранно серьёзным тоном.
- Что-то я не помню, чтобы врачи меня за жопу тискали.
- Ты забыл. Они, может, не только тискали. Но ты всё забыл, - хмыкнул. – Да ладно, они не трогают потому, что кому охота всяких болезных щупать?
- А тебе значит охота меня щупать?
- Я тобой просто не брезгую, придурь. Может, заткнёшься? Лучше расслабь мышцы, - слегка хлопнул ладонью по ягодице.
Хлопнул и на миг у самого же дыхание спёрло. «Ччёрт! Какое приятное ощущение». Адам даже в мыслях пытался всё обернуть в шутку, но понимал, что как бы ни юморил, реакция на обнажённую часть мужского тела сейчас нестандартная. Эрекции у него никогда прежде не наблюдалось ни от созерцания голых мужиков, ни от процедур с уколами. Вроде бы… Он был восприимчив к красоте обнажённого тела с эстетической точки зрения, независимо от пола, но не замечал за собой повышенного интереса к мужчинам.
Напряжённой рукой он ощупал упругую плоть и выбрал место, куда воткнёт иглу, протёр кожу перекисью, слегка морщась от её терпкого запаха, ассоциирующегося с больницей, и наконец сделал то, из-за чего оба мужчины так распереживались.
Томаш даже вздрогнуть не успел. На всякий случай вцепился пальцами в пододеяльник, но больно не было. В течении некоторого времени Адам вводил лекарство. Когда вынимал иглу, почувствовалась лёгкая боль, которая немного усилилась, когда мучитель случайно надавил пальцами на уколотое место, прижимая вату, смоченную перекисью. Томаш коротко охнул.
- Вот и всё, панночка. А вы боялись, - Дарски выпрямился, усмехаясь. Через силу. Полноценный стояк в штанах не располагал к веселью. Он поспешно отвернулся, убирая пузырёк перекиси в тумбочку, и направился в ванную.
Томаш пролежал не шевелясь ещё минуты три. Мыслей было много. И в то же время в голове ощущалась какая-то пустота. Вдруг тихо рассмеялся, уткнувшись лицом в одеяло: подумалось, что так и не поблагодарил Адама, а потом представил себя говорящим «Спасибо, дружище», при этом лёжа кверху голым задом. Встал. Углядел, что клочок ваты упал на пол. Натянул штаны, поднял клочок, глянув на пятнышко крови, и пошёл выкинуть вату в мусорную корзину.
В корзине уже лежали сложенные в полиэтиленовый пакет шприц и осколки ампулы. Да… это вам не психосоматические аспекты религиозного опыта обсуждать. Но и тут Адам оказался на высоте. Томаш невольно улыбнулся. Он никогда не пробовал делать уколы, а Адам словно только этим и занимался. Зато утром мог футболку наизнанку нацепить или с развязанными шнурками ходить…
Адам долго маялся в ванной, включив воду и тупо наблюдая за сверкающей струёй. Эрекция не позволяла спокойно отправиться спать. В итоге он сдался и спустил штаны. Перед глазами вместо образов голых баб всплыла картина с голой задницей Врублевского. Адам попытался сопротивляться, но в итоге замаячили то внушительный торс басиста, то его накаченные руки, то его изумительные бёдра, тёмные волосы в паху и… жёсткий член, мощный, со вздутыми венами, с выделившейся каплей смазки… Да блядь! От этого эрекция должна испариться и неделю не возвращаться! К сексуальным меньшинствам Адам относился лояльно. У него были друзья с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Но себя он всегда ощущал стопроцентным гетеросексуалом. Но что-то внутри не слушалось, что-то толкало представить, а что было бы, если… и появилось место на краю сознания, где возникли и такие образы. Пока размытые и далёкие. «Это усталость». Адам повторил это про себя, как мантру, несколько раз. А в ноздрях тем временем появился даже запах… Каково это - прикоснуться к горячему, сильному телу Томаша? Адам постарался представить его хотя бы в окружении женщин. Чтобы внушить себе, что Томаш тут не при чём… Так и кончил, представляя, как золотоволосая габаритная пани отсасывает у вальяжно развалившегося в постели басиста. «Меня возбуждало именно то, что делала девка… ртом…» Но понимал, что дело вовсе не в девке. Не будь её вовсе, он точно так же бы кончил, представив, как Томаш удовлетворяет себя сам… его могучая рука… жёсткие пальцы, обхватившие большой налитой член…